В феврале в полседьмого утра парижское небо, лиловое со сна, только начинает потягивать свой первый утренний кофе в то время, как внизу, на улице пронзительный ветер мучает и терзает людей. Люди стоят неимоверно длинной для семи утра очередью, длинной и терпеливой. Булонский лес, здание Фонда Луи Виттон, выставка картин из коллекции Щукина. Последние дни.
Все стоят тихо, переговариваясь вполголоса. Бодрых нет. Все ждут. Я, как всегда, делаю невозможное: одновременно втягиваю голову в плечи-я забыла шапку,- и запрокидываю её назад, чтобы видеть это небо, это студёное парижское небо. Младшая дочь, с шапкой сползшей на нос, мирно посапывает на груди у мужа. Средняя прыгает с таким остервенением, как будто она хочет вбить покрепче в землю те бетонные плиты, по которым она скачет.
-Мамочка, где мы?
-Это выставка.
-А что мы здесь будем делать?
-Завтракать.
И правда, в просторном фойе нас ждут дымящийся кофе и сладкая выпечка. Молодой человек в жилете и бабочке, разливающий кофе из термоса в картонные стаканчики, жалуется своему напарнику, тоже молодому, тоже в бабочке и жилете:
-Уффф, я не выдержу, у меня рука отваливается!
Седая бабулька, которая только что отстояла на безжалостном ветру более получаса, бросает на него сочувственный взгляд.
Все завтракают быстро и дружно, как и в очереди, заговаривая друг с другом, знакомыми и незнакомыми, делясь теплом кофе и предвкушением выставки. Затем все прощаются и направляются в выставочные залы- ждали и мёрзли все вместе, пили кофе и грелись тоже вместе, но смотреть на живопись каждый будет либо сам, либо со своими. Видеть искусство, действительно, искренне, всей душой видеть- очень интимный процесс, почти настолько же интимный, как и его создание. Искусство- это как любовь: двое по обе стороны холста или сцены, и то, что между ними, их разделяет и объединяет, и это необыкновенно важно для обоих.
Короче, мне так и не удалось как следует что-либо посмотреть. Как следует, это взапой, забыв обо всем вокруг, как пьют и пишут. Не удалось посмотреть эти полотна так, как они были написаны — с упоением. Вместо этого, я следила, чтобы дочь не трогала картины руками и не носилась по залам, иными словами я бегала в погоне за непоседливым маленьким чудом в шапке с белым помпоном, то там, то тут бросая жадный взгляд на бесценные произведения. Моне, Гоген, Дега, Пикассо, Матисс, Малевич. Хотя, кто знает, может быть, некоторые из них так и были написаны или хотя бы задуманы — в погоне за чудом с помпоном.
Проза Парижской Жизни 
Добавить комментарий