Этот таинственный мир Козлозайца.

Завтрак гремел как деревенская свадьба. Все одновременно мазали, кусали, искали, спрашивали, просили, теряли, отвечали, роняли и находили что-нибудь. И вдруг, неожиданно и необъяснимо дети умчались в детскую, кто не смог сам, того подхватили и понесли, с визгом и гиканьем. Мы с мужем остались одни на кухне. Наше уединение и тишина, воцарившаяся вокруг, были состоянием настолько непривычным, что некоторое время мы даже не знали что с этим делать. Было ощущение, что мир замер и перестал лететь и вращаться. Мы смотрели друг на друга в непонимании. Тут из детской донеслись грохот падающих игрушек, хохот и икота-и мир опять завращался и сломя голову полетел дальше.

Муж нажимает на кнопку эспрессо-машины, она тарахтит, плюётся и вот мы уже сидим вдвоём на кухне, немного ошарашенные своим уединением, и медленно смакуем утренний кофе. Первый глоток это всегда как первые шаги по выпавшему за ночь снегу, когда губами разрушаешь быстротечную красоту бежевой пены и как никогда ощущаешь хрупкость и неизбежность всего прекрасного: нетронутого снега, вспенившегося эспрессо, спящей матери.

У нас у каждого тысяча дел, но этот момент-наш. Мы быстро влюбились, быстро поженились, за семь лет вместе мы шесть раз переезжали, два раза рожали, меняли работу, начинали новые проекты, падали и поднимали друг друга бесчисленное количество раз. Нам столько ещё нужно узнать друг о друге.

-Я шесть раз читал Бодлера. Приблизительно, как ты Бальзака.

-Это я пока его только шесть раз читала!

-Маркеса не люблю.

-Я тоже. Восхищаюсь, снимаю шляпу и долго мету пыльный пол перьями, но не люблю.

-Да, для меня он слишком фантасмагоричен, понимаешь? Я предпочитаю реальность.

Все это он говорит, прислонившись к кухонной стойке, его руки в карманах его любимых Ливайс, глаза мечтательно устремлены вдаль. Даль- это коридор, по которому на него из детской надвигается младшая. Она весело и с кряканьем ползёт в кухню, в своих ползунках из синего велюра, расшитых серебряными звёздами. Она похожа на юного Мерлина, если только можно представить себе юного Мерлина с козацким оселедцем на голове. Вслед за ней из комнаты появляется старший сын, который на данный момент лошадь. Лошадь он очень даже резвая, потому что добежав до Мерлина, он вполне реалистично становится на дыбы и ещё более убедительно ржёт. Затем он делает круг по комнате, потряхивая гривой и раздувая ноздри. Его всадник, наша старшая, в восторге колотит ему бока пятками и на ходу объясняет какую она хочет собачку-без поводка, без попы, но с «фостиком».

Середина чашки эспрессо. Ну, кто бы подумал, что у чего-то такого маленького может быть середина? Три коротких месяца становятся бесконечным летом и семь лет кажутся огромным бесконечным вчерашним вечером.

Маленький Мерлин дополз по порога кухни и сел, раздумывая о своём будущем.

Мы любим путешествовать машиной. Есть какое-то странное ощущение комфорта в том, чтобы сузить стены своего мира до размера салона малолитражки, наполнить это мир только самым дорогим и необходимым и поехать колесить по свету. А так как электронные или видео игры не считаются ни тем, ни другим, путешествуем мы без них. Муж берет на себя развлечение нашего будущего- есть предел тому времени, которое наше будущее может провести, мирно общаясь друг с другом- очень мало-, взирая на наши затылки или рассматривая пейзаж за окном. В результате в сокровищнице моих воспоминаний есть шесть часов поездки из Нью-Йорка до Канады, когда мы искали бородатую женщину на белом грузовике и инопланетян, которые могут прекрасно замаскироваться под людей с той лишь разницей, что у них не гнутся мизинцы.

В этом году в Перигоре муж с сыном задумывали сценарий независимого фильма о противостоянии гуся и утки. Рабочее название «Последний кряк.» Финальная сцена- романтический Французский ресторан, в котором посетитель в шляпе читает газету. К нему приближается официант с вопросом: «Как Вы предпочитаете Вашу утку?» Газета ползёт вниз и зрителю предстает кровожадная физиономия гуся: «Зажаренной!»

Старшая дочь, слишком маленькая для таких изысков, была занята поисками козлозайца. Младшая сосала палец и смотрела вокруг тёмными оливками глаз.

На дне осталось несколько капель.

-А Хэмингуэй?-спрашиваю я.

-Честно говоря, я его не люблю, хотя он велик.

-Он прекрасен и манерен в тоже время. А я люблю. Люблю, но он не мой любимый. Не все, кого любишь, становятся любимыми. Знаешь, кого я ужасно любила в юности?

-Бальзака.

-Ну, это на всю жизнь. Нет! Я ещё сходила с ума по Джеку Лондону! Ты знаешь, «Время не ждёт»?

-Да! Я тоже любил эту историю!

Мы молчим вместе некоторе время.

-Кстати, что это за козлозаяц, которого все искали в горах?

Мой муж, любитель реальности, снова мечтательно смотрит вдаль. Мерлин куда-то исчез.

-А! Козлозаяц, да, мы его нашли,- бормочет он рассеяно.

-Нашли?! Козлозайца?

-Да. Им оказался обыкновенный осел.

Из детской раздаётся очередной грохот. Мы смотрим друг на друга: пора возвращаться к реальности. Мы ставим пустые чашки в раковину и выходим из кухни, оставляя за спинами заснеженные Юкон и Клондайк, снега Килиманджаро, окопы Первой Мировой, Козлозайца и сто лет одиночества.

photo credit: katrienberckmoes Running into the fairy tale world via photopin (license)