Женщина, которая может всё.

Когда мы только переехали в Париж, муж повёл меня знакомиться с коммерсантами квартала. Это своего рода французская традиция, нужно знать тех, кто будет продавать тебе сыр, мясо, овощи и фрукты, кто будет чистить твоё пальто, да и они должны узнать своих будущих клиентов. И, в конце концов, что очень немаловажно во Франции, это просто вежливо. Поэтому в тот холодный январский день мы оделись потеплее и пошли знакомиться. Мы рассказали историю нашей жизни владельцу сырной лавки, историю нашей любви хозяину китайской кулинарии, выслушали полную гордости историю работы владелицы химчистки класса “люкс” и добродушное ворчание хозяйки химчистки для одежды попроще. А в мясной лавке в ответ на мужнино: “А это моя жена,” хозяин лавки совершенно необъяснимо крякнул: “А, люблю хорошеньких брюнеток!” и с неоправданным ухарством всадил свой секач в разделочный стол.
Больше в той лавке меня не видели. Вернее, почти. Не то, чтобы я боялась мясника, его пристрастий к брюнеткам или его секача. Дело в том, что я панически боюсь сырого мяса. От одного его вида на меня накатывает волна жалости и отвращения, а если, упаси Боже, нужно это в руки взять, или, ещё хуже, порезать, то я должна к этому себя несколько недель готовить. Как к неизбежному.
Но месяц назад у мужа был день рождения и я решилась. Господи, слава Б-гу, что я во Франции, в любой другой стране меня бы прибили, а тут никто и глазом не моргнул, когда из-за такого шлимазла как я, прекратила работу вся мясная лавка и застопорилась работа всего квартала. Не просто и глазом никто не моргнул, а все включились в тот бесконечный, мягко и долго переходящий от захватывающего к тошнотворному процесс, который во Франции называется «дискуссия».
Я думаю, основная эмоция в мясной лавке в тот день была жалость. Всем меня было жалко, все мне давали советы и поддакивали мяснику, котрый все никак не мог от меня добиться какой же кусок мяса мне нужен, и что я собираюсь с ним делать и по какому поводу. Я заламывала руки, мялась и вообще вызывала большие сомнения, смогу ли я приготовить “ну, что-то типа пот-о-фё, но по-русски”, как я объяснила всем присутствующим. Я думаю, многие в той очереди были в тот момент благодарны, что ужинать они пойдут не ко мне домой.
В конце концов, я вышла из лавки с пакетом говяжьих щёк в руках. Как я готовила это мясо, я рассказывать не буду, скажу лишь, что не было с моей стороны большего подвига во имя любви, чем трогать и резать эти полтора килограмма говяжьих щёк.
Получилось изумительно. Я сделала простое “жаркое”, как называла это блюдо бабуля благословенной памяти,— мясо, лук, морковь, картофель. Вечером в доме горели свечи, лилось шампанское и звучал смех. Муж с другом были счастливы. Под бутылку старого бургундского и рассказы о приключениях молодости жаркое пошло на ура. Я была горда, мягкость мяса была прямо пропорциональна твердости моего характера, все были довольны.
На следующий день произошло нечто странное. Я проснулась с чувством, что я могу всё. Всё. Ведь я, оказывается, умею готовить мясо! Не может быть, говорила я себе, я? готовить мясо? я ли это? Ничего не изменилось ни во мне, ни в мире, просто, оказывается, я умею, хотя всю жизнь прожила с убеждением, что нет. Несколько дней я переваривала эту новую мысль. По вечерам я сидела с задумчивой улыбкой на губах, но когда муж интересовался, о чем это я думаю с таким выражением лица, я была не в состоянии признаться, что думала о мясе, поэтому отвечала просто: «О короле Артуре,» что не вызывало у мужа никаких дальнейших вопросов.
Наконец, я решилась: лёгкой походкой женщины, которая только что добавила к своим достоинствам умение готовить мясо, я направилась в мясную лавку и небрежно потребовала килограмм говяжьих щёк. На пальерон — Господи, где у быка пальерон? Какая часть быка называется таким красивым французским словом? — у меня решимости не хватило, поэтому я решила идти смелым, победным шагом по хорошо проторенному пути говяжьих щёк.
— Как Вы будете готовить, Мадам? — поинтересовался мясник. Очередь замерла.
— О, — я по-французски надула губы бантиком, закачала головой, пожала плечами и подняла брови, все это одновременно, как и положено, — просто в духовке с корицей, кофе и апельсиновой цедрой.
Мясник оценивающе поднял тёмные брови и бросил мясо на весы.
— Полтора килограмма, это много, — запротестовала я, — в прошлый раз я приготовила и у меня осталось!
Мясник замер и уставился на меня пристальным взглядом. Я поежилась. В очереди возникло напряжение.
— Вы приготовили полтора килограмма и у Вас осталось?
— Да, месье.
—Вы хорошо их приготовили?
—Ну, да, —по привычке залепетала я.
Мясник наконец отвёл от меня взгляд, теперь он задумчиво смотрел на свои руки, недоверчиво качал головой и бормотал под нос: “Хорошо приготовленные полтора килограмма и ещё осталось!”
—Поверьте мне, месье, — робко начала я, но теперь была его очередь надувать губы, поднимать брови, пожимать плечами и крутить головой, и все это одновременно.
И тут меня прорвало. Я вспомнила все те усилия, которые я приложила, чтобы прикоснуться к этому мясу , как я в полуобморочном состоянии его наконец порезала на красивые, ровные куски, как кричали дети, требуя моего внимания, звон разбитой ими тарелки у меня за спиной; я вспомнила как неожиданно вкусно получилось и как доволен был муж! И я это все сделала, я, а не этот мясник с секачом. Я задрала подбородок повыше.
— Послушайте, месье, —заявила я тоном, в котором явно слышался звон шпаги. — Мясо было приготовлено и приготовлен как следует, клянусь Вам! А теперь дайте мне, пожалуйста, килограмм говяжьих щёк, чтобы этот бедный бык умер не зря!
Я вышла из мясной лавки с пакетом в руках и чувством, что я могу всё! Я могу разделать, приготовить и поставить на место, и при этом и глазом не моргнуть. Ну, это я, конечно, хватила, но приготовить могу.

photo credit: monochromia — jeremy chivers <a href=»http://www.flickr.com/photos/60749599@N04/22418671554″>Florence 1</a> via <a href=»http://photopin.com»>photopin</a&gt; <a href=»https://creativecommons.org/licenses/by-nc-nd/2.0/»>(license)</a&gt;