Глава Пятая
В 9 утра в среду 10 сентября перед подъездом дома номер 16 в переулке Чайковского Вольф Амадеусович заботливо снимал золотой “Ролекс” с запястья. Расстегнув браслет, он достал из кармана брюк носовой платок, аккуратно завернул в него часы и положил обратно в карман. Затем волк одесской недвижимости снял с шеи золотую цепь и с не меньшей заботой спрятал ее в другой карман. После этого он сгорбился, сложил скорбно бровки домиком, взял под локоть стоящую рядом Елизавету Петровну и сказал свою традиционную фразу:
— Лизочка, говорить буду я.
А через пятнадцать минут Лилия Рафаиловна, жена Семена Марковича уже угощала их чаем с печеньем и рассказывала про уехавших в Израиль детей. Сам Семен Маркович забарикадировался на кухне и кричал оттуда:
—Я не хочу, чтобы этот биндюжник продавал мою квартиру!
— Сеня, — молитвенно складывала пухлые ладони и закатывала водянистые глаза под тяжелыми веками Лилия Рафаиловна, — подумай о детях!
— Я о них как раз и думаю! Что они скажут, когда узнают куда послали их отца?
— Семен Маркович, я Вас никуда не посылал! — Терпеливо возражал Вольф Амадеусович.
— К Шекспиру! К Шекспиру Вы меня послали и не заметили!
— Семен Маркович, я же мог послать и хуже. — Вольф Амадеусович спрятал улыбку за ободком китайской чашки с чаем и чуть громче добавил: — Давайте Вы меня теперь пошлете к Шекспиру, выйдете из кухни и мы поговорим.
Из кухни донеслась тишина: Вольф Амадеусович мог поклясться, что Семен Маркович в этот момент шамкал губами, жуя невидимые слова.
—Вы того не стоите! —доносилось наконец оттуда.
— Семен Маркович, Вы меня раните в самое сердце. Вы хотите, чтобы я взял, упал и умер у Вас в подъезде?
— У таких, как Вы, сердце — это наименее уязвимый орган. Успокойтесь, Вам ничего не грозит!
— Лилия Рафаиловна, давайте поговорим как здоровые люди. Вам нужно продать квартиру.
— Ой, нужно, нужно, Вольф Амурович!
— Амадеусович. Вас ждут дети. Семен Маркович, Вы слышите? —Повысил голос Вольф Амадеусович. —Ваши дети сидят в Израиле и плачут: “Где наши мама и папа?” — “И наши деньги за квартиру,” добавил он себе под нос. — Выходите и давайте поговорим как интеллигентные люди!
— Сеня, выйди к Вольфу Арнольдовичу!
— Амадеусовичу, — поправила Елизавета Петровна.
В кухне было тихо.
— Семен Маркович, я занятой человек, я не буду туту сидеть как охотник в засаде и ждать , когда Вы выпорхнете из своего гнезда как какой-то вальдшнеп! У меня есть чем заниматься, у меня есть что продавать! Выходите, давайте поговорим, иначе у нас с вами будут очень короткие отношения !
И тут случилось непредвиденное. За дверью кухни послышался грохот, похожий на выстрел, Лилия Рафаиловна схватилась за сердце и Семен Маркович появился вдруг на пороге кухни, всклокоченный и тяжело дышащий.
—Чтоб Вы знали, Вольф Амадеусович, — начал он своим менторским тоном, — короткие отношения, не про Лилию Рафаиловну сказано, это иногда очень удачно. Ни у кого из участников нет времени очароваться, разочароваться, наговорить глупостей и натворить ошибок. Длительные отношения—верх желания самовлюбленных глупцов, ничего не понимающих в жизни.
— Ой, Сеня, я тебя умоляю, избавь Вольфа Адольфовича от твоих сентенций!
— Амадеусовича, — опять поправила Елизавета Петровна.
— Вот скажите, мне, — ни капельки не смутившись, обратилась к ней Лилия Рафаиловна, — как такая красивая и приятная женщина занимается недвижимостью? Неужели Вам не нашлось какого-нибудь другого, приличного занятия?
— А что Вы считаете приличным, Лилия Рафаиловна?
Семён Маркович между тем торжественно приблизился к столу, за которым сидели присутствующие и обвел стол горьким, как не вымоченная в молоке говяжья печень, взглядом.
— Сеня, что ты стоишь, как риторический вопрос? Сядь уже и поговори с Вольфом…
— Амадеусовичем, —торопливо вставила Елизавета Петровна. — А Вы, Лилия Рафаиловна, чем занимаетесь?
— Ой, Вы мне льстите! Я же говорю, такая умная, приятная женщина! Я на пенсии давно, у меня такое здоровье, что не дай Бог. А вообще я психолог, 35 лет стажа, вот.
— Лиля, почему мне нет чашки? — Возмущенно выпалил вдруг Семён Маркович. — Всё, я уже ни за что не считаюсь? Я уже не Фонтан?
— Сеня, я тебя умоляю, вот твоя чашка! Стоит и на тебя смотрит! Так Вы, Елизавета Петровна, тоже медработник? Ну, я же говорю, приличная женщина, и вдруг недвижимость!
Пока Лилия Рафаиловна болтала, Вольф Амадеусович пил чай, слегка прищурясь. Он был в хорошем расположении духа: что бы кто ни говорил, а он знал и любил свое дело и никто во всей Одессе, а это о чем-то говорит, не умел разговаривать с людьми так, как он, не умел продавать и покупать эту самую Одессу так, как он, нежно, умело, с любовью и с выгодой, и мысль об этом была странным, но сильным утешением. И надеждой тоже. Пусть эта Тушка ходит по Одессе и разносит грязь, Одесса —не страна дураков, и здесь знают что к чему. Здесь человек, услышав такого, как Тушка, спросит себя: “А что продал этот Тушка? И где те, кому он продал, что они говорят?” И всё будет ясно. В этом плане в Одессе всегда ясно, в независимости от того, что делается на небе. И утренний кофе с Бусей сегодня тоже помог. Поэтому Вольф Амадеусович пил чай, щурился и ждал, когда будущие клиенты наговорятся и немного, совсем немного устанут, чтобы можно было начать говорить о цене.
Проза Парижской Жизни 
Добавить комментарий