То, чего не может быть

Фантастически-утопическая сказка о реально невероятных событиях.

Дело было в конце декабря. Весь месяц стояли трескучие морозы, а три дня назад чуть припустило и пошел снег, мягкий, пушистый, соскучившийся по земле, своей голубушке. Все три дня снег падал, не переставая, и хаты в деревне Ярполь, всегда нахохлившиеся под соломенными шапками крыш, совсем насупились, занесенные снегом по самые оконца. Оконца эти разливали круги желтого света на снег, словно кто-то бросил шматочок холодного масла в горячую манную кашу, так теплый отсвет окон выглядел на морозном снегу. Снег переливался синевой и там, где зимняя украинская ночь стлалась  черным бархатом, и сверкал там, где месяц лил свой серебристый свет и на дома со снежными шапками и светящимися оконцами, и на в любое другое время года темную, а сейчас белую, искрящуюся в лунном свете массу леса, который был весь словно из снежных великанов, а не из засыпанных снегом деревьев. Все лесные тропинки занесло и не то что самая чаща, но и опушки его стали непроходимы, ни человеку, ни зверю не пробраться, лишь птица пролетит. Вот она, чу, полетела, полетела, в самое сердце леса, в самую пущу. Там, где среди дубов и елей стоял маленький домик, чуть больше сторожки; из трубы валил дым, а у крыльца ждали запряженные сани. Птица, а это была сорока, села на подоконник, от любопытства переминулась с ноги на ногу и заглянула в украшенное изморозью окно. В окне сорока увидела комнату. 

В комнате жарко пылал камин. Перед камином стояло удобное кресло, в кресле сидела седобородый старик в исподнем и красной шубе, по-барски накинутой на плечи. Ноги старика стояли в тазике, из которого поднимался пар. Рядом со стариком стоял Снеговик с чайником в руке. Снеговик наклонил чайник и горячая струя полилась в таз.

-Ой, — завопил старик, — да ты ж беня так обожешь!

-Вот этого, — флегматично, но с удовлетворением заметил Снеговик, — мне еще никто не говорил. Я приму это как комплимент.

-Да чтоб ды растаял, — чертыхнулся дед. -Ты ж бде доги сваришь!

-Не надо было по бабам бегать в такую погоду, — также невозмутимо возразил Снеговик.

-Да сколько тебе в твоё ведро божно втолковывать, что не по бабам, а к психотерапевту, — проворчал дед.

-Как хотите, так и называйте. Хоть русалкой. Хоть кикиморой. Хоть коучем. Видел я её! Высока, стройна, взгляд как печка. Не надо мне рассказывать, что вы с ней там сидите и целый час разговорами занимаетесь!

-Дурак, это дазывается “терапия”1

-А может, и так. Мы в такое время живём, что это как угодно назвать можно. А я одно знаю: Новый Год на носу, а у Вас такое в носу! Такой насморк, что кроме как “С Довым Додом” ничего толком сказать не можете! Дотерапевничали! Как теперь детям в глаза смотреть? Как подарки им развозить? 

Дед робко попробовал вытащить красные, как его шуба, ноги из таза, но Снеговик так на него цыкнул, что Дед быстро сунул их обратно.

-Ду, ты божешь за медя боговорить, — пробормотал он неуверенно.

-М-да?! — Язвительно поинтересовался Снеговик. — Чтоб я из круглого квадратным стал от всех Ваших пинков? И чтоб Вы на меня опять шипели, чтоб я замолчал?

-А что ты за ересь нёс? -От возмущения у Деда даже насморк прошёл. — Отсебятину, прости господи… Что это за стихи, я тебя спрашиваю?

Я желаю вам оргазмов,

Удивительных и разных…

Или это:

У попа была собака,

Там была привязанность,

Она съела кусок мяса

И была наказана!

Снеговик с чувством долил кипятка:

-Есть люди, которые ничего не понимают в поэзии!

И в этот момент в дверь постучали. Шаркая, ворча и вздыхая, Снеговик поплелся к двери, открыл и чуть кубарем не покатился, когда на него из морозной ночи упала замерзшая, заснеженная, скрюченная фигура. Фигура была вся в черном: черный костюм, черная шляпа, черные сапоги. Фигура лязгала забуми, дрожала от холода и сильно пахла алкоголем. Больше, в принципе, ничего выяснить не удалось, потому что упав на Снеговика, фигура захрапела таким звонким, счастливым храпом, что Дед с ногами в тазике невольно восхитился:

-Ишь, как спит, — пробормотал Дед, разглядывая незнакомца, а посмотреть ему было на что. Нежданный гость, которого Снеговик с трудом уложил на диван, представлял собой интересное зрелище. Во-первых, у него был выдающийся нос, слегка загибающийся вниз, словно он вырвался вперед, а потом засомневался: “А оно мне нужно?”. Во-вторых, у него были печальные даже во сне, сложенные домиком брови и такая пышная белая борода, что Дед в кресле невольно поднёс руку к своей, не менее роскошной.

-Эх, ты ж, отрастил, — пробормотал он то ли себе, то ли гостю.

А Снеговик проворчал:

-Еще один, видно, по терапевтам ходил! Сколько мне тут снегу нанёс, а  я убирай! Конечно, я ж с метлой с рождения, чего ж не поубирать? Вот люди пошли, думают: раз с метлой, так либо дворник, либо Снеговик. А может, я в душе — Маргарита! — И с этими словами Снеговик поправил синий шарфик на шее жестом, не лишенным ни обиды, ни самолюбования. 

Дед тем временем надел белые валенки, подпоясал шубу и нахлобучил на голову шапку с опушкой:

-Эх, неохота оставлять гостя одного, но делать нечего, авось проспится как раз, когда вернемся. Поехали, Снеговик, ребята ждут!

-Ещё чего! — Отрезал Снеговик. — Нечего Вам с таким насморком ездить. Дома сидите! Дайте артистам поработать!

-Халтурщики! — Возмутился Дед. — Делают из меня старика, одностороннюю личность. А я, между прочим, марки собираю. И лобзиком люблю… И не старый я вообще, а  они всё “дедушка” да “дедушка”.

-Не пущу! — Истошно закричал Снеговик и заслонил собой дверь. — Только через мою лужу!

-Так дети, болван, как же дети, они же ждут!

-Ожидание лучше праздника, как сказала Екатерина Великая!

-Стерва и дура она была, а не великая! Что она понимала в праздниках? Не было у неё настоящего Деда Мороза!

-Очень он ей был нужен! У неё принцы и графы всякие были.

-Пусти, дурак, ехать пора!

-Никуда с такой температурой!

Дед ударил шапкой об пол, бросился в кресло и с тихим отчаянием прошептал:

-Дурак, они же решат, что меня нет…

В этот момент гость на диване перестал храпеть и сел, сонно потирая глаза. Когда он наконец их разлепил, то первое, что он увидел, был белоснежный Снеговик в своём синем шарфике. Гость пробормотал:

-Шлёма, чего ты? Талес сними! — И с этими словами он снова повалился на диван и заснул. 

Дед тоже подошел к дивану и с любопытством уставился на спящего незнакомца. И в этот момент тот снова открыл глаза. При виде Деда они чуть из орбит не вылезли и на лице его пронеслась такая палитра чувств, от изумления до страха, что Дед смутился и от смущения не нашел ничего лучшего, чем спросить:

-Ну, рассказывай, как ты себя вёл в этом году? 

В ответ лицо человека в черном скуксилось и он в отчаянии закачался из стороны в сторону:

-Ой, Господи, давай лучше про какой-нибудь другой год спроси!

Дед со Снеговиком переглянулись, а человек забормотал про себя:

-Да как же так? Что ж я умер-то? Вроде ж всё нормально было… Так хорошо сидели… Пили хорошо… Господи! — Крикнул он Деду так неожиданно, что Дед вздрогнул. — Не всегда придерживался я твоих заповедей!

-Каких заповедей? — Не понял Дед.

-Тех, что ты дал Моисею на горе Синае!

Дед шепнул Снеговику:

-А где это? И что мы там дарили?

Снеговик впервые не нашелся что сказать и развёл веточками. 

-Это не мы, — твердо сказал Дед человеку. — Это должно быть артисты.

Человек в черном перестал завывать и качаться, и уставился на Деда. 

-Артисты… — непонимающе повторил он.

-Да, которые притворяются, что они, это я.

-И ты так спокойно об этом говоришь?

-А что мне делать, разорваться, что ли? Кроме того, пусть люди заработают.

Человек остолбенел от изумления. Некоторое время он, не отрываясь, смотрел в лицо Деду, потом его взгляд начал блуждать,  прошёлся по дедовской шубе, кушаку и остановился на валенках. Перешли на Снеговика. Человек прищурился, заморгал, и произнёс тихое и краткое: «А!» Потом он подумал и прошептал «Не может быть!», опять прищурился, замотал головой, ущипнул себя и произнёс уже более уверенно:

-Так я не умер! 

Дед со Снеговиком переглянулись.

-Нет, наверное,  всё таки, да, — бормотал гость.- Или, скорее всего, таки да, что нет.

-Мне кажется, мне действительно лучше никуда сегодня не ехать, -пробормотал Дед, — у меня, кажется, бред. Что да? Что нет?

-А я знаю? — Пожалуйста плечами гость.

-Точно, бред, — прошептал Дед. — Эка меня прихватило!

-Слушайте, у меня уже голова как ведро от всего этого, -вздохнул Снеговик.- Что здесь происходит?

-Небылицы какие-то, басни прямо таки, — согласился Дед.- Давайте по порядку. Значит так, зовут меня Дед Мороз…

-Дед Мороз? — Воскликнул гость. — Значит, он, то есть, ты существуешь?

-Ну, вот как после этого без терапии? — Обратился Дед к Снеговику. — Я перед ним стою, я с ним разговариваю, я дом построил, в котором он, собака такая, отогревался, а он сомневается! 

-Значит, так…- Очень медленно, обдумывая каждое, произнёс гость.- Меня зовут Нафтоле Финкельман, и я шамес при синагоге. 

-Шамес?

-Ну да, это как смотритель, слежу, чтоб всё было в порядке. 

-Это типа как ты у меня, — шепнул Дед Снеговику.- А что же ты, шамес эдакий, ночью в лесу делал?

Шамес в растерянности развёл руками:

-Чтоб я так жил, не знаю!.. Помню, пригоасил меня реб Элимелех пропустить стаканчик.  Выпили мы, значит… потом позвали скрипача. 

-Это хорошо, — кивнул Дед.- А по лесу зачем ходил?

-А потом мы ещё выпили, — продолжал Шамес, не обращая внимания на его слова, — и позвали цимбалистов. Боже, как они играли! Это же бриллианты, а не люди. Чистой слезы бриллианты!

-Вот видишь как люди живут, — с укором прошептал Дед Снеговику, — а тебе одни микробы и вирусы повсюду мерещатся. 

-Ну, слово за слово,  туда сюда, выпили ещё… Пришёл кларнетист… Цыгане потом пришли, не знаю откуда. А что ж было дальше-то? Дальше… А, цыгане были с медведем.

-А в лесу что ты делал?

-Так медведь же убежал. Ну, и я за ним…

-Да кто ж зимой ночью по лесу за медведем гоняется?

-Так он же в моем тулупе убежал!

-Вообще-то, медведи зимой спят, — подозрительно заметил Снеговик, но Дед, усиленно поворачиваясь к нему спиной, ловким движением руки достал из-под полы флягу и подмигнул гостю. Налил. Мужчины подняли чарки и замерли.

-Ну, с Новым Годом, — ухнул Дед, выдохнул и выпил.

-Лехаим,  — крякнул Шамес и повторил его действия точь в точь. Снеговик тем временем стоял у двери, сложив ветки на груди и смотрел на обоих с ледяным выражением лица.

-А сам-то откуда, шамес?  — Спросил Дед и налил по второй.

-Из Ярполя я. Слыхал о таком местечке?

-Как не слыхать, как раз туда собирались сегодня вечером. Ну, чтоб не мёрзли!

-Чтоб не мёрзли! — Согласился шамес и они сновы выпили.

В этот момент в комнату вошла девушка необыкновенной красоты: белое как снег лицо, темные как ночь глаза, золотая коса до пояса.

-Снегурочка! — Позвал Дед. Девушка, не обращая на него никакого внимания, плавной походкой подошла к буфету и принялась открывать и закрывать его многочисленные дверцы.

-Снегурочка! — Гаркнул Дед и замахал руками. Девушка вздрогнула, вскинула на него глаза, поспешно вытащила из ушей наушники . — Готовься, внученька, скоро поедем, как раз по дороге гостя в Ярполь подбросим.

Снегурочка кивнула “здрастье”и  снова воткнула в уши наушники. Она взяла из буфета тарелку с пирогом, прокричала “Я буду у себя!” и вышла. Шамес проводил её взглядом:

-Внучка?

-Ага. Подростковый кризис, что тут скажешь. Ну, за детей и внуков!

-За детей и внуков! — Вздохнул Шамес.

И тут к ним подсел Снеговик:

-Так ты, значит, из Ярполя? — Сладким голосом спросил он.

-Ага, — улыбнулся Шамес и Снеговик удивился до чего светлые и грустные у него были глаза.

-А нам как раз туда и нужно. Только вот видишь, приболел Дед. Насморк. Я уже не говорю про сердце и радикулит.  Про плоскостопие вообще молчу. Не надо ему никуда ехать,- доверительно прошептал Снеговик.

Не надо, — согласился Шамес.

-Да чтоб тебя, ведро безголовое, — возмутился Дед.

-Про психическое здоровье я и не заикаюсь, — выразительно поднял брови Снеговик.

-Ах ты ж… Я тебя вот сейчас так огрею, ты обо всём заикаться будешь! — Закричал Дед, схватил свой посох и бросился на Снеговика, а тот юркнул за кресло, на котором сидел гость. Дальше началось невообразимое. Снеговик бегал по комнате с криками “Ой, мамочки!”, а Дед гонялся за ним с удивительной для такого возраста и размера прытью, наровясь огреть его посохом. Несколько раз посох этот попадал по ведру и тогда звон стоял такой, чтоу ошарашенного шамеса гудело в ушах. В порыве погони Снеговик не заметил таза с водой, который всё ещё стоял на полу, перецепился через него, опрокинул и залил всю комнату.

-Ах ты ж, снежная бестия! — Зарычал Дед и вдруг остановился. — Ой, валенки!

И действительно, валенки деда из белоснежных превратились в грязно-серые.

-Ой, — пискнул Снеговик.

Да чтоб тебя, — ругнулся Дед, сел и принялся стягивать с ног промокшую обувку. — Новые ж совсем были! Как теперь ехать?

-Сейчас, сейчас, я их сушиться поставлю…- Засуетился Снеговик, — ах ты ж, такие валенки хорошие!

-А всё ты со своими ногами, — злился Дед.

-Какими такими ногами? У меня же их нет, — оправдывался Снеговик. 

-Вот! Вот поэтому ты любишь парить ноги других. Это у тебя такой… как это… комплекс!

-Эх, как ехать-то? — Причитал Снеговик.

-Вы знаете, я, наверное, пойду, — раздался неожиданно голос Шамеса. — Спасибо Вам за гостеприимство, но я думаю, мне пора. У вас столько дел, я вижу, не до гостей.

Снеговик повернулся к нему и угольки его глаз блеснули новой идеей. 

Ночь стояла темная, морозная и залитая такой звонкой тишиной, что каждая веточка, каждая шишка на ветке, каждая снежинка казались необыкновенно живыми, как никогда. А небо, небо было затянуто синим бархатом такой несравненной элегантности, что звёзды щурились и восторженно мерцали в своей недосягаемой вышине. 

Сани мчались по искрящемуся снегу, вздымали волну встревоженных снежинок и звенели колокольчиком под дугой. Они были нагружены мешками с подарками так, что места в них только и оставалось, что для одной девушки. Девушка была закутана в шубку из серебряной парчи и северного лиса с рукавами на польский манер, а на голове её красовалась шапочка с опушкой и венцом, украшенным жемчугами и самоцветами. На облучке сидел Снеговик. Рядом с ним, в красной шубе и низко, на самые глаза надвинутой шапке, сидел шамес. 

В эту новогоднюю ночь в Ярполе никто, кроме самых старых и малых, не спал. За крохотными, залепленными снегом оконцами сверкали нарядные ёлки, снег скрипел под сапогами ярпольчан, когда они шли в гости, обняв пузатый бутыль, или, наоборот, когда возвращались, лихо распахнув тулупы и распевая песни в клубах белого пара. Первыми сани заметила детвора и с криками “Дед Мороз! Дед Мороз!” окружили их. 

-А что теперь делать? — шепнул шамес Снеговику.

-Шапку надвинь, а то у тебя глаза грустные, и улыбайся! — И с этими словами Снеговик  встал и, улыбаясь как народный артист, пошел навстречу детям. 

Ах, как гулял весь Ярполь в ту ночь! Как он пел! Как он пил! Как желал сам себе счастья, здоровья и благополучия в новом году!  Какие подарки раздавали деворе Дед Мороз со Снегурочкой и Снеговиком, один другого лучше! Какие хороводы водили вокруг ёлок, один другого краше! Какие шутки откалывал Снеговик, не давая Деду Морозу и слова сказать! И когда рукава ночи стали сереть у краёв и ярпольчане стали расходиться по домам, все согласились, что веселее Нового года они не помнят.

А когда во всём Ярполе не осталось ни одного дома, который Дед Мороз не посетил бы, ни одного ребенка, которого он не приласкал бы, когда погасли окна и уснули сами неугомонные весельчаки, пришло время Снеговику, Снегурочке и шамесу прощаться. 

-Спасибо,  — зевнул Снеговик.

-Спасибо тебе,  — зевнул в ответ шамес и начал стягивать с себя красную с белой опушкой шубу.

-Да ладно,  — махнул Снеговик веточкой, — на днях заеду, заберу. Иди так, а то замерзнешь. С Новым Годом!

-С Новым Годом! — Прокричала Снегурочка, которая опять надела наушники.

Сани умчались в переливах колокольного звона и снежной пыли, а шамес долго стоял и махал им вслед, даже после того, как они исчезли за снежной пеленой. И даже тогда шамес стоял и смотрел туда, где уже ничего не было, ничего, кроме бесконечной белизны. Наконец, кряхтя, шамес повернулся к пустоте спиной и оглянулся. Занимался первый день нового года; небо было мечтательно-серым с розовато-золотистой каймой по краям. Снег, в низинах еще синий с ночи, уже кое-где на холмах и верхушках деревьев  искрился и розовел под первыми лучами солнца. Шамес сочно зевнул  и только сейчас почувствовал как безмерно он устал. И он побрел домой, на вздохах и одеревеневших от усталости ногах, старый еврей в дедморозовской шубе посреди украинской зимы. 

Проходя мимо одной хаты, шамес краем глаза заметил приоткрытую дверь и крошечную фигурку на пороге. Шамес хорошо знал эту хату, здесь жил сапожник Хаим, известный на весь Ярполь бедняк.  Хотя, почему на весь Ярполь? Может, и на весь мир. В самом деле, почему бы нет? Ведь другого такого беспросветно бедного и одновременно многодетного Хаима нет, наверное, во всей вселенной. Жалкая фигурка в дверях, это, наверное, один из его отпрысков, самый младший, наверное, Янкель.  Шамес повернул  голову. Точно, Янкель. Лет пять, не больше. Янкель был босиком, в одной рубашке, несмотря на холод; у него были растрепанные со сна волосы и огромные, распахнутые настежь глаза:

-Дед Мороз!

Шамес замер в замешательстве. Эх, где же все эти мешки с подарками, когда они по-настоящему нужны?

-Ты принёс мне подарок? — Словно читая его мысли, прошептал мальчик. — Я знал, я знал! Я так просил Бога, так просил, чтобы ты пришёл и принёс мне подарочек!

Шамес поднял глаза к небу с немым вопросом — ответа не было. Он попробовал опять, на этот раз с упреком — опять тишина.

-Как всегда,  — вздохнул шамес. — Как мне нужна помощь, так иди и сам разгребай, а как я могу сам прекрасно справиться, так обязательно Ты вмешаешься! Я не жалуюсь, я просто привожу к сведению.

Вздохнув еще тяжелее, шамес сунул руки в карманы и о чудо! в правом он нащупал маленькую деревянную лошадку.

-Спасибо, — с чувством сказал он небу. — Извини, не понял. Ты же знаешь, у меня бывает.

Шамес направился к ребенку. Мальчик стоял, не двигаясь, торжественный и светлый. Глаза его были полны такого счастья, которое не дается ни деньгами, ни достатком, ни теплой одеждой, ни вкусной едой; такое счастье даёт только исполнение самого сокровенного, самого невероятного желания тогда, когда ты еще ребенок и еще доверяешь тому чуду, которое с тобой происходит.

Шамес присел на корточки перед ребенком и с улыбкой доброго волшебника достал из кармана лошадку. Лицо мальчика расцвело и расплылось в радостной улыбке и тут же вытянулось в расстроенной гримасе. Шамес глянул на лошадь: у неё не было правой передней ноги. 

 Неизвестно, сколько они вот так смотрели друг на друга, маленький мальчик и белобородый старик, оба одинаково расстроенные, разочарованные, растерянные. Наконец, шамес начал говорить медленно, пробуя каждое слово на правду и на прочность, прежде чем выговорить его:

-Послушай, это очень особый подарок. Бог создал этот мир несовершенным, в нём не то что лошадиной ноги не хватает, поверь мне, этому миру не хвататет гораздо большего. И он подарил нам этот мир с тем, чтобы мы сделали его лучше. И мы сказали “спасибо” и стараемся, видишь ли, как можем. Скажи мне, разве так тяжело было бы Богу, который может всё, взять и подарить нам мир немного получше? Совершенный мир, над которым нам не нужно было бы работать? Конечно же не тяжело! Что для Его всемогущества маленький совершенный мир? Я тебя умоляю…Но если бы Бог подарил нам совершенный мир, это означало бы, что Он считает, что мы ни на что не способны. Красиво это было бы, такой подарок, а? Нет, мой мальчик. Так и тут. Я дарю тебе лошадь, которую ты можешь сделать лучше. Твоя папа приделает ей новую ногу. Во всём Ярполе нет никого, кто сделал бы это лучше тебя и твоего отца. И эта лошадь будет лучше, чем была. Это же лучше, чем просто подарок, который ты уже лучше сделать не можешь, а можешь только поломать! Да? Ну, с Новым Годом! Иди спать, еще рано…

Мальчик счастливо закивал и скрылся за дверью, прижимая к груди своё сокровище. А шамес побрёл домой. Пока он сидел на корточках перед ребенком, за его спиной взошло солнце, снег побелел, всё вокруг искрилось, сверкало и молчало. Шамес шёл в шубе нараспашку, еле передвигая усталые ноги и  тихонько, вполголоса, разговаривал с Богом.