Аптекарь: Вы это называете “бегать”? Я стесняюсь спросить так ли Вы бегали в армии, когда служили и если да, так нам всем очень повезло, что на нас никто не напал, пока вы там так бегали...

--Какой ужас, -- флегматично заметил риэлтор.

Стоял золотой октябрь в Одессе, было тихо и недвижимость тоже стояла. На бирже на Александровском было безлюдно, а те из риэлторов, которые там упрямо топтались, жаловались, что клиентов нет. Больше, впрочем, говорить было не о чем: золоченое и заляпанное грязью колесо бизнеса остановилось и даже не поскрипывало, потому что ветра не было.

Еврейская мама может смотреть на своего ребенка, как человек может смотреть на огонь в ночи, на море на закате, на дождь за окном; ребенок для нее стихия, безбрежная и прекрасная, внушающая чувство восторга и бессилия одновременно.

Буся постучала тихонько по столешнице. Вольф Амадеусович без слов постучал за ней.

...со всеми своими деликатесами и светом в конце туннеля, молочный павильон Привоза похож на жизнь тогда, когда мы в нее верим.

В противовес общественному мнению, не так страшен сам конец света, как то, что будет, если его пережить. Потому что так устроен этот мир, что те, кто переживёт его крушение, долго еще будут подвергаться мелким и болезненным неприятностям, чем мельче, тем больнее, чем незначительней, тем невыносимей.

Нет, всё-таки, тот, кто не ел в конце лета в Одессе салат из базарных помидоров, ничего знать о жизни не может.