Я открываю рот, что категорически нет, ты же видишь, который час, но в этот момент мой внутренний голос решил, что это самый подходящий момент, чтобы бросить шапку оземь: "А-а, черт с ним!”

Да, есть у нас такое семейное хобби : мы любим притворяться, что мы - совершенно нормальная семья, которая способна практически вовремя и без особых душевных травм выбраться в гости к тем отчаянным безумцам, которые её пригласят.

Утром я пошла к Гаяне. Утро холодное и мокрое, а Гаяне - пожилая армянка, способная любить весь мир, которая держит мастерскую по ремонту одежды на рю д’Отой. Зимой там натоплено жарко и лампа под потолком заливает жёлто и ярко светом пространство, битком набитое одеждой, которую нужно чинить, и тротуар за стеклом тоже залит этим светом,... Читать далее →

Парижская зима, как бессонная ночь: её боятся, от неё бегут, от неё изобретают средства: таблетки, поездки, настойки, распродажи и развлечения; медитации, аффирмации, визуализации, стакан водки.

Я встаю и выхожу из кухни. В прихожей на комоде лежит листок, приглашение на семинар “Как вырастить успешного ребенка”. Из окон льётся холодный парижский свет, свет, по которому вот уже столетия сходят с ума художники и поэты, свет в котором можно любить, зная, что любви придёт конец, и расставаться, зная, что за расставанием будет начало.

Я смотрю на Венеру и чувствую себя единственным в мире человеком, который знает, что любовь, удача и смерть глупы, слепы и всеядны.

Одеть женщину, это всегда немного драмы. Одеть женщину, недовольную собой, это мука мученическая. Даже если женщине всего четыре года.

На углу, возле булочной разговаривают две пожилые дамы. Одна в норковом манто, другая с багетом в руках. Та, которая с багетом, говорит: “Сейчас стало так рано темнеть, что уже совсем невесело. “

“Я буду держаться за тебя, - говорит неожиданно дочь. - Я буду держать тебя за Шанель,” уточняет она и берет меня за кончики ногтей.